Но в этот раз, говоря по правде, он меня не задел.

Он меня удивил. Или, вернее сказать, меня удивил мой собственный отец.

Никто не брал на обучение магов моложе двенадцати лет, даже если те проявляли способности в более раннем возрасте. Считалось, что только в двенадцать лет человек начинает осознавать последствия своих поступков и нести за них ответственность.

Конечно, никакого официального запрета на обучение малолеток не существовало, и мир магии знал несколько случаев нарушения этого неписаного правила, но ни один из этих случаев хорошо не закончился.

Правда отца это нисколько не убедило.

К тому времени он окончательно уверился, что его смерть стоит буквально за соседней дверью, и решил, что обязан как можно быстрее передать Вальтору все знания, которыми обладает сам.

Впихнуть в него как можно больше за короткий срок, где-то сознательно игнорируя, а где-то — просто забывая некоторые фундаментальные требования к обучению. В частности, те, которые предписывали развивать не только магический потенциал, но еще и разум, и тело, чтобы триединство человека, одаренного магией, оставалось в балансе и гармонии.

То, что он закладывал в меня, и то, что он порой в меня вбивал — все было спущено в трубу, когда речь зашла о его младшем сыне.

А на все попытки вразумить его, отец отвечал, что он де почетный член магической гильдии, шестой из двадцати двух Величайших, и все прочие свои титулы перечислял тоже, завершая все это утверждением, что никто не вправе указывать ему, что делать, а тем более в отношении магии и обучения ей.

Кроме собственного сына, разве что.

Младшего, конечно же.

Вальтор с самого детства учился манипулировать отцом и к десяти годам знал немало способов заставить его делать то, что ему нужно. Капризы, истерики, обиды, и как следствие — попытки отца загладить все это, сделав так, как хочет ненаглядный сынок…

И вот Вальтор уже изучает магию не по установленной вековыми практиками программе, а по той программе, которую составил для себя сам. И я нисколько не удивился, когда узнал, что эта программа ориентирована, в основном на разрушениях и контроле.

— Запомни, сынок, — назидательно говорил ему после каждого занятия отец, следуя древним традициям. — Магия — это власть. А власть — это ответственность.

Но Вальтор из этих двух тезисов всегда слышал только первый.

Но нет худа без добра — полностью поглощенный обучением магии, Вальтор наконец отстал от меня и погрузился в те же фолианты, в которых ранее закапывался я.

Мы практически перестали общаться, и для меня наступили светлые времена, когда я мог заниматься тем, что меня интересует — магией, — без необходимости постоянно отвлекаться на младшего братца и на его новые выходки.

К тому моменту я уже дошел до первой ступени таблицы магических рангов, поэтому отец спешно отбросил роль учителя и полностью переключился на Вальтора, оставляя меня на самостоятельном обучении.

Это были прекрасные времена.

Деньги у нашей семьи всегда водились в огромных количествах, а для отца только за счастье было, что от старшего сына можно откупиться ими, вместо того, чтобы проявлять отцовские чувства и тратить на отпрыска время.

Поэтому я много путешествовал, учась у лучших мастеров, каких только мог найти, и не только магии — фехтованию, верховой езде, мастерству скрытности, стрельбе из лука и арбалета.

В общем, всему, до чего только мог дотянуться.

Я не появлялся дома месяцами, а даже когда и появлялся на недельку-другую для того, чтобы передохнуть и спланировать новую поездку, то легко мог и не увидеть отца. Лишь слышал от слуг, что они с Вальтором постоянно занимаются, заперевшись в его кабинете, и даже едят там же.

Но вечно так продолжаться не могло.

И закончилось все в тот момент, когда отец заболел какой-то непонятной болезнью, симптомы которой не смог опознать ни один лекарь, и буквально за пару дней скончался в возрасте, в котором иные маги задумываются, а не заделать ли им еще ребенка-другого.

Я только и успел что прибыть домой из очередного путешествия, когда это произошло, и отец умер практически у меня на глазах.

Но дажу умирая он продолжал думать все о том же, и его предсмертное желание касалось одного и того же.

Он попросил дать ему обещание, что я буду заботиться о брате.

К счастью, я не успел дать этого обещания — отец уже испустил дух. Но, даже не дав клятвы, я все равно не мог её нарушить.

Мы так и остались жить вдвоем с Вальтором, ведь наша мать умерла еще когда самому Вальтору было всего три года. Она, в отличие от отца, была обычным человеком и просто изжила весь отпущенный ей срок жизни, да еще и тяжелая вторая беременность подкосила ее здоровье так сильно, что даже лучшие лекари смогли лишь ненадолго продлить ее жизнь.

Собственно, после ее смерти отец и задумался о том, что приближается его собственная…

Я даже пытался наладить с Вальтором контакт, понадеявшись на то, что он повзрослел, стал серьезнее, наконец-то научился ответственности… И в какой-то степени так оно и было.

Он действительно повзрослел.

Но это было единственное изменение, которое с ним произошло. Он все еще оставался избалованным и наглым магом, который всегда пытался добиться своего, даже если не было иного выхода, кроме как уничтожить несогласного. Или еще хуже того — подчинить его своей воле.

Параллельно с этим Вальтор очень много времени уделял созданию живых магических организмов — видимо, сказывалась его детская «любовь» к питомцам.

Он постоянно экспериментировал в отцовском кабинете, в котором он буквально поселился, и периодически оттуда слышались то радостные вопли, то наоборот — шипение с примесью ругательств, а слуги перешептывались в уголках о том, что магистр Вальтор то и дело вывозит из кабинета на каталках кучи чего-то вонючего, прикрытого тряпками, и даже не выкидывает — сжигает на заднем дворе до золы.

Поняв, что с братом мне все так же не по пути, как было раньше, я вернулся к своему обычному образу жизни — путешествиям и обучениям. Огромными шагами, которые скорее следовало бы назвать скачками, я продвигался по лестнице магических рангов, беря одну ступень за другой, а параллельно с этим поднимался по другой лестнице — по той, что выдумал для себя сам.

По лестнице прочих, связанных навыков. Тех, что помогали мне удерживать триединство мага в балансе и равновесии.

И однажды в своих поисках я пересекся с ней.

С женщиной, которая изменила мою жизнь, разбив ее на «до» и «после». Женщину, из-за которой мне впервые за всю жизнь захотелось остановиться и перестать бегать по миру, осесть на одном месте, и, может, даже завести собственных детей… Простую уличную воровку, которая попыталась стянуть у меня кошелек, за которой я погнался и которую впервые за все время жизни не смог догнать, не применив магию.

Поняв, с кем связалась, она, конечно же, повинилась, а потом мы как-то разговорились и оказалось, что она тоже занимается этим вовсе не от хорошей жизни, а просто потому, что иначе не выживет — на ней висел огромный долг, доставшийся от ее родителей. Те сбежали, оставив ее одну.

На следующую ночь наши пути пересеклись снова, но на сей раз Лила нашла меня сама, и, отчаянно краснея, вернула мне второй кошелек, срезанный с моего вещмешка, который я всегда таскал с собой, независимо от того, как далеко и как надолго собирался. При этом она не взяла оттуда ни одной монеты, хотя деньгами явно была обделена.

А потом мы встретились снова, и вместе погуляли по крышам (благо мои навыки быстрого перемещения по городу к тому моменту уже были на высоте) и встретили на них рассвет, приветствуя его легким завтраком, который я прихватил с собой. А потом — встретились снова… И снова…

Наш роман был бурным, как пламя лесного пожара.

Буквально через месяц после нашего знакомства, когда я обучился у местного мастера перевоплощения всему, что счел нужным, то выплатил местному криминальному авторитету долг Лилы (разумеется, маной и клинком, а не деньгами, как он ожидал) и забрал ее с собой. В единственное место, которое мог назвать домом, ведь собственным жильём, отдельным от брата, я за все эти годы метаний из одной страны в другую я так и не обзавелся.